Каждый властелин опирается на
рукоять меча. Современники
называют клинок властелина
мечом правосудия, внуки
нарекают его орудием тирании,
а правнуки внуков воспринимают
лезвие, полосовавшее судьбы
миллионов людей, как музейный
экспонат.
Часть I
Статуя Фортуны
Обретая врагов, помните,
что это – навсегда
Карфаген, 264 – 238 г.г. до н.э.
Ласковые голубые волны Средиземного моря весело плескались под днищами военных кораблей Карфагена, перевозивших с каждым попутным ветром на Сицилию пехоту и конницу. Севернее, с Апеннинского полуострова римские суда принимали на борт и провожали на поиски боевой славы манипулу за манипулой отряды легионеров.
Народное собрание Карфагена требовало очистить море от Римского присутствия, сенаторы Вечного Города отправляли войска отвоёвывать водные просторы для своего торгового флота. Солдаты мечтали о своём: одни – об освобождении из рабства, другие – о трофеях, третьи – искали приключений.
Маленькие разноцветные рыбки стаями носились под брюшной частью странных безглазых рыб-великанов, которые подолгу замирали на поверхности воды у берега, а потом однажды проглатывали много всяких вкусных разностей – бочек, корзин, амфор и людей, после чего большие рыбы пересекали море, всё время выплёвывая разные вкусные объедки. Иногда больших рыб собиралось много, они начинали сбиваться в стаи, толкаться и даже тонуть. Тогда для разноцветных средиземноморских рыбок наступало пиршество. Странные большие рыбы были не съедобны, но из них высыпалось в море много вкусных солдат.
Легионеры никогда не плавали вместе с рыбками под водой. Они обычно сразу обагряли синие волны кровью, призывно волнуя всех морских обитателей и целыми кучами валились на дно, блестя золотистыми ракушками. Солнце на ветру быстро сушило раны оставшихся в живых солдат, командиры считали потери и поднимали боевой дух воинов, а на дне всё подводное царство спешило на многодневное пиршество.
Шла Первая Пуническая война. Большие рыбы плавали и толкались на поверхности больше двадцати лет. У главнокомандующего армии Карфагена Гамилькара Барки росли и мужали сыновья. Ещё будучи мальчишкой, восхищаясь мужеством отца и его солдат, юный Ганнибал поклялся посвятить свою жизнь войне с Римом.
– Ненависть к легионерам противника не может быть постоянной, – однажды сказал мальчику полководец. – У солдата это чувство появляется в начале атаки и прекращается после окончания сражения.
– А до и после боя? – спросил мальчик.
– Перед боем всегда страшно. А после – те, кто остались в живых и не получили сильных ранений, чувствуют внутреннее опустошение и усталость.
– И ты тоже?
– Я… У меня на это нет времени. Я должен думать о том, что мои солдаты будут утром есть, пить, куда идти и с кем воевать. Хотя… В день сражения я стараюсь не пропустить рассвет и закат.
Мальчик с интересом посмотрел на отца, ожидая услышать неведомую ранее мудрую истину.
– Подрастёшь, повоюешь и найдёшь красивые слова, вспоминая об отцовской привычке, – сказал полководец.
Через пятьдесят с лишним лет в Вифинии измученный преследованиями беглец однажды долго смотрел на восход солнца. Потом Ганнибал выпил яд и сказал слуге: “Лучше я избавлю римлян от волнений. Они так долго ждут смерти старика”.
До печального рассвета оставалось ещё очень много лет, сын с любовью рассматривал отцовский меч, а Гамилькар продолжал:
– За что мне ненавидеть римлян в обычные дни? Нам нужно стать одним государством и причин для ненависти больше не останется.
– Я выросту, мы будем храбро сражаться, победим и война закончится, – уверенно произнёс мальчик.
– Не совсем так. Война не закончится никогда. Ведь у меня огромная армия, которую даже Карфаген не сможет прокормить. Деньги, пищу и оружие солдаты добывают в бою. И лучше, когда они делают это на чужой территории. Поэтому воины Карфагена всегда идут в поход.
– А когда все враги будут побеждены?
– Тогда мы найдём новых. Солдаты должны воевать. Эти люди больше ничего не умеют и не хотят уметь. А если я не поведу своих воинов в поход, то кто-то однажды соберёт их и приведёт, чтоб разрушить Карфаген.
– Мы будем храбро сражаться, – сказал маленький Ганнибал, – разобьём римлян и пойдём дальше.
– Чтоб разбить римлян, нужна не только храбрость, – ответил мальчику полководец. – У каждой великой страны, у каждой могущественной армии есть своя тайна, разгадав которую, можно победить армию. Тайну римлян хранит женщина. Это – колдовство, написанное в древнем манускрипте. Сколько лет женщине – не знает никто. Её видел мой дед и рассказывал, что она молода и очень красива. Но совсем недавно её выследили наши шпионы и по их описанию я понимаю, что хранительница манускрипта не изменилась. Понимаешь, сын, она не стареет. Мы должны завладеть Повелительницей Удачи, или манускриптом, или тайной её молодости. Мы – солдаты, которые всегда идут в поход. И кто-то из нас однажды встретит Фортуну…
– Так зовут женщину? – воскликнул мальчик…
– Да, – продолжал полководец, – кто-то из нас однажды её встретит и тогда, возможно, Вечный город покорится Карфагену.
* * *
Через несколько лет в бою с восставшими иберами погиб Гамилькар Барка. Армию возглавил зять полководца. Но война с Римом была проиграна. Для Карфагена настали тяжёлые времена. Корабли больше не тонули. Морские рыбки ели друг дружку.
* * *
Во все века красота служила войне, покорялась силе, отдавалась за деньги. Настало время господства Рима и над тысячами шлемов центурий и манипул ветер всколыхнул страусиные, петушиные и орлиные крашенные перья, а поверженные народы увидели свои искажённые страхом и болью лица в отражениях начищенных до блеска металлических пластин на щитах и панцирях сомкнутых рядов легионеров.
Красивые женщины, золото, серебро, драгоценные камни веками будили болезненное воображение преступников и завоевателей. Созидающий мир порождал красоту, а красота вокруг себя порождала насилие, губящее мир.
* * *
О красоте Фортуны ходили легенды. Удача, которую она несла римлянам, пугала Карфаген. Гамилькар Барка – прославленный полководец, стоявший во главе самого мощного в мире флота, в 256 году до н.э. перед битвой у мыса Экном знал, что если командующие римским флотом Манлий Вульсон и Антилий Регул возьмут с собой Фортуну, карфагеняне будут обречены на поражение. Римляне использовали силу Владычицы Удачи. Превосходящий количественно и маневренно флот Гамилькара Барки был разбит. Восстановив потери и подняв свои флаги над полусотней трофейных кораблей, римляне высадили десант в Африке. Первой на берег сошла изящная девушка в лёгкой белой тунике с таинственным манускриптом в руке. Легионеры – в недавнем прошлом хлеборобы и скотоводы смотрели, как морские брызги прибивали лёгкую ткань к груди и животу красавицы и мысли, далёкие от ратных подвигов, сглаживали изуродованные шрамами лица…
Карфагенские города гибли один за другим, в Италию увозились десятки тысяч рабов.
Но время шло и бóльшая часть армии должна была вернуться в Рим. На африканском берегу остались 15 тысяч пехотинцев, 500 всадников и с ними флот из 40 кораблей. Консул Регул, командующий оккупантами, стоял на мысе Экном и провожал взглядом тот корабль, на котором уплывал талисман военной удачи легионеров – девушка с манускриптом, облачённая в облегающую белую тунику.
Через считанные месяцы, весной 255 года до н.э., экспедиционные войска римлян были растоптаны карфагенскими боевыми слонами и заколоты копьями чёрной нумидийской конницы. Остатки беглецов пытались спастись на кораблях, но шторм у берегов Cицилии уничтожил флот.
Снова в глубинах Средиземного моря пиршествовали разноцветные рыбки, а в это время в далёком Риме Фортуна позировала неизвестному скульптору.
* * *
Однажды утром девушка долго вглядывалась в статую, словно не узнавая себя и не веря, что такое возможно. Вдруг она протянула скульптору свой таинственный манускрипт с молитвой, дарующей людям удачу и, слегка смутившись, сказала:
– Я не сразу поняла, что статуя, которую ты отлил, продолжит мою жизнь. Когда-нибудь не станет той девушки, которая приносила людям счастье, но сохранится творение, созданное тобой, и молитва, несущая людям силу.
– Не возражаешь ли ты против того, – обратился художник, – что я немного дополнил статую и в её руку вложил золотой меч, который символизирует силу над людьми?
Девушка задумалась.
– Я не знаю, верно ли это, но считаю, что лучше бы в руках серебряной Фортуны появился рог, из которого сыплются колосья, фрукты и монеты.
– Можно попробовать, однако люди любят и уважают тебя за твою силу и удачу, которую ты им приносишь…
– Наверное, что мой меч должен лежать в земле, – сказала она, потом посмотрела вдаль и, словно удивлённая неожиданному открытию, со страхом детского откровения прошептала скульптору, – с тех пор, как я стала обладать великим даром, я иногда задумываюсь о том, что моя молодость не вечна. И жизнь – тоже. Моя внешность не менялась в течение жизни людей, которые по возрасту могли стать моими детьми, внуками и правнуками. Сегодня ночью, проснувшись, я поняла, что статуя начинает забирать мою молодость себе. Мне этого никто не говорил, но я это чувствую. Сегодня, скульптор, ты подарил мне вечную жизнь в серебре. И сразу же, не спросив разрешения, вложил в мою руку меч. А меч… Он должен лежать в земле…
– Поверь, что это вымысел, фантазия… Может, случайность?..
– Нет, это не случайность. Я ещё жива, молода, а ты на моих глазах оставляешь тем, кто будет жить после, мой портрет, наделённый чуждой мне силой.
– Но поверь, что это лишь поиск художника, оказавшегося рядом с тобой волей судьбы!
– Нет, это не так, скульптор. Я часто думаю о том, что люди идут ко мне за мечтой. И я пишу свои строки в книгах их судеб. Но ты, скульптор, написал страницу моей судьбы в книге жизни людей далёкого будущего… Давай прервём наш сегодняшний разговор.
Девушка осторожно провела рукой по своей, набирающей силу, серебряной миниатюре.
– Какое интересное золотое кольцо, оно имеет форму лаврового венка, – сказал скульптор, вглядываясь в украшение на большом пальце правой руки девушки.
– В нём тоже часть моей силы, – ответила Фортуна. – Когда-то я получила его вместе с молитвой.
– Извини за дерзость полёта воображения художника, но я попросил бы тебя примерить кольцо к голове статуи.
Скульптор испугался своих слов, а девушка, к его удивлению, послушно сняла украшение и… золотой лавровый венок опустился на голову властной меченосной богини.
– Что же, творец, это тоже случайность? – Девушка засмеялась, – Ты был рождён на свет для того, чтобы продлить мою жизнь. Я оставляю манускрипт возле статуи. Быть может, эта молитва рядом с ней обретёт новое звучание, как моё тело в твоих руках обрело новый воинствующий облик. Я чувствую, как статуя и манускрипт наполняют друг друга могущественной силой. Как часто я думала раньше над тем, кем будет человек, унаследовавший от меня манускрипт… Но о том, что это будет статуя, я не думала никогда. Однако… Вот он – символ вечной жизни, драгоценный металл. А венец, – девушка сняла кольцо с головы богини и надела на свой большой палец, – пусть он пока останется со мной, ибо с ним статуя вскоре может стать сильнее меня. Я это чувствую. Ведь у неё в руках меч, который должен лежать в земле, а её тело отлито из металла, который не состарится через столетия.
Растерянный скульптор хотел что-то сказать, но девушка жестом остановила его.
– Помолчи. Я разговариваю с ней, а не с тобой. А ты лишь проводник между нами.
Фортуна настежь открыла дверь, яркий солнечный свет на мгновение ослепил её и придал решимости.
– Что ж, если Судьба даёт моему дару вечную жизнь, им двоим – богине и её молитве я больше не нужна. Судьба сама направит их.
И девушка вышла. Ошеломлённый художник глядел то на статую, то на дверь и думал о том, что ещё несколько мгновений назад он стал зрителем таинственного ритуала. Художнику казалось, что он ещё чувствует запах тела и дыхания прекрасной гостьи. Ему так хотелось распахнуть дверь и посмотреть на её удаляющийся силуэт, но в то же время он бесконечно боялся разрушить хрупкий мир Великой Тайны, воцарившийся внутри маленькой мастерской.
Продолжение в следующем номере... |
